колодец головой вперёд. Громкий шлепок по воде, а затем и звон ведра убедили Такуана, что его план удался.

– Наракасура! – выругался оборотень-шакал, барахтаясь в тёмной воде. – Зачем так со мной ты, брат Ягуар!

Оборотень решил, что пинок ему достался от старшего брата. Но тот даже понять ещё не успел, что произошло.

– Что с тобой там? – переспросил он.

– Зачем ты пнул меня, говорю! – заорал из колодца младший оборотень. – Как мне из колодца выбраться-то?

– В стенки упрись и лезь, – подсказал ему оборотень-ягуар. – Как будто вчера из икринки лягушачьей вылез.

– Да не могу я! – ответил ему оборотень-шакал, в котором проснулся гнев. – Стенки тут скользкие, как будто в масле все. Когти-то у меня короткие, не то что у тебя.

Это было совершенной правдой. Лапы оборотня-ягуара украшали длиннющие загнутые когти с добрую ладонь длиной. Если б в колодец провалился не оборотень-шакал, а его старший брат, никакое масло бы оборотня внутри колодца не удержало.

Наконец оборотень-ягуар сообразил:

– Что-то неладное! Откуда в колодце масло?

Он побросал игральные кости на землю и ринулся на помощь своему брату. И тут оборотень услышал голос Такуана, который доносился со стороны дровяного сарая.

– Эй, плешивый!

Надо сказать, что оборотень-ягуар весьма гордился своей пятнистой шерстью. Поэтому слова Такуана ужалили его в самую больную точку. Ярость прихватила оборотня, и он завопил:

– Ах ты, детёныш обезьяны! Разорву на куски и сожру!

Оборотень большими скачками понёсся к дровяному сараю, прямо у двери которого стоял Такуан. Тот даже не пошевелился. Он словно застыл от ужаса, хотя на лице у него плясала издевательская улыбка.

– Разорвёшь? – промолвил он. – Когти-то не притупились?

Взбешённый оборотень тогда решил пронзить наглеца насквозь и, размахнувшись когтистыми лапами, вонзил их в Такуана. А точнее, туда, где только что он был. Приметив, что насмешки взяли оборотня за больное, ловкий Такуан выскользнул из-под удара. Длинные когти оборотня-ягуара вонзились в дубовую дверь, проткнули её насквозь.

Не успел оборотень сообразить, что произошло, как тотчас же завыл от новой боли. Матушка Такуана, стоявшая за дверью, со всей мочи ударила молотком по ягуаровым когтям. Когти загнулись словно амбарные гвозди. Оборотень-ягуар попытался высвободить свои лапы, но у него это не вышло. Он завыл от беспомощной злобы.

Дверь в дом распахнулась. Бинь Лю появился в проёме и крикнул Такуану:

– Добро пожаловать! Заждался я тебя! А дружки твои где? Бросили тебя? Заходи, потолкуем.

Такуан послушно подошёл к двери, а Бинь Лю пропустил его внутрь, словно долгожданного родича, и накрепко замкнул входную дверь. «Не иначе как он специально меня поджидал, – догадался Такуан. – Но ничего, и на это у меня есть прихват. Главное, не зевать». Вслух же он сказал так:

– Что же ты не угостишь меня, досточтимый колдун? Или хочешь, чтобы я сам тебя угостил? Вон, слугам твоим угощенье моё по нраву. Да и братец твой Брика-брика-брей своё получил.

– Сразу к столу, значит? – притворно удивился Бинь Лю.

Такуан и правда подошёл к столу и уселся на гостевой стул, закинув ногу на ногу.

– Подстригся ты, смотрю, – сказал ему Бинь Лю, подступив поближе. – И хвост, что ли, сбрил? На человека захотел быть похож?

– Мне-то хорошо! – ответил на брошенную обиду Такуан. – Шерсть побрил и на человека похож. Тебе-то посложней придётся. Как ты свою злобу сбреешь?

– Ах вот как ты! – потерял терпение Бинь Лю. – Нового жильца тогда получай!

Бинь Лю выхватил из кармана приготовленную волшебную колбу и бросил её Такуану в ноги. Колба разбилась, и чёрным дымом из неё выскочил бес-оборотень. Он метнулся к Такуану, чтобы завладеть его телом.

Такуан же зевать не стал. Завидев чёрный принадлежащий оборотню дым, он принялся во весь голос читать охранную камишутту, которой научил его Сонциан. Бес-оборотень завизжал от неудобства и чёрным облаком отскочил в другой конец комнаты.

– Возьми его! Его! – вскричал Бинь Лю.

Оборотень же заприметил колдуна и обрадовался. Жить без тела бесу оставалось недолго, и он решил вместо неудобного Такуана завладеть колдуном. Оборотень свился тугой косой и опутал Бинь Лю чёрным дымом с ног до головы.

Колдун заорал:

– Его! Его возьми! Я же твой повелитель! Я!

Но бес-оборотень его не послушал. Он сжал колдуна в объятьях дыма и тотчас им овладел. Неизвестно, что произошло бы дальше, если б у Такуана при себе не было волшебного чугунного обода, который он прихватил из тайника. Но чудесный обод у Такуана был, поэтому произошло вот что.

Такуан подскочил к охваченному бесом-оборотнем колдуну и напялил тому на голову чугунный обод. Проделав это, Такуан заново прочёл охранную камишутту.

Волшебный обод загудел так, что деревянные стены купеческого дома вздрогнули. Запертое в ободе колдовство проснулось и сжало колдуну виски с такой силой, что и Бинь Лю, и овладевший им бес-оборотень моментально отправились прямиком в Донную Страну. Закончив с этим, чугунный обод ярко сверкнул, ослепив не успевшего прижмуриться Такуана.

Когда Такуан раскрыл глаза, ни обода, ни колдуна уже не было.

– Победа! – захлопал в ладоши Такуан и поспешил к дровяному сараю.

Оборотень-ягуар встретил его кровавыми глазами.

– Ну, погоди! – зарычал он. – Дай только мне когти выдернуть, я тебе устрою.

– Вот уж нет, – ответствовал ему Такуан.

После двенадцатого чтения охранной камишутты оборотню-ягуару стало неудобно в теле купца Цю Миня. А уже после тридцать шестого повторения засевшему в купце бесу стало совсем невмоготу оставаться в Срединном мире, и он, выпустив купца, рассеялся в воздухе. Всаженные в дверь когти тут же осыпались чёрной пылью, а пятнистая шерсть пропала без следа. Освобождённый купец без чувств повалился на землю.

– Что там происходит, брат Ягуар! – донеслось из колодца.

– Погоди-погоди, с тобой тоже разберёмся, – пообещал оборотню Такуан, а сам поднял лежавшую теперь на земле связку амбарных ключей.

Повернув ключ в замке положенное число раз, Такуан отпер дровяной сарай. Матушка его первой вышла наружу и, увидев своего мужа без чувств, бросилась к нему. Когда она поняла, что купец остался жив и невредим, то расплакалась от радости.

Сестра Такуана выскочила следом за матушкой и бросилась в объятья своего брата. Последней в дверях показалась Руо Лян. Глаза у девочки сияли от радости. Она подошла к Такуану и взяла его за руку.

– Видишь, Такуан, – прошептала она, – не в шерсти дело.

Такуан вгляделся в её карие глаза и не отрывался от них до тех пор, пока не услышал слова, от которых он покраснел до такой степени, что зажмурился.

– Но матушка твоя права была, – тихонько сказала Руо Лян. – Таким ты мне ещё больше нравишься.

И она поцеловала Такуана, которому на миг